О бизнесе без налогов, работе в NGO, жареных пауках и зарплате $4500: жизнь украинца в Камбодже

Как часто вы говорите себе: «Я хочу перемен в работе»? И как часто вы что-то меняете? Как часто вы думаете, что нужно двигаться дальше, рисковать, создавать что-то свое, но, зачастую, не хватает смелости, поддержки и опыта.

В рамках спецпроекта rabota.ua «Украинская Азия» мы публикуем интервью с украинцами, которые живут и работают в азиатских странах. Они делятся своим опытом, как найти работу или создать бизнес, а также рассказывают, чего нужно опасаться и что их делает счастливыми в незнакомой стране.

Предыдущие выпуски спецпроекта:

1. Викладач, ейчар, зірка ТБ: історія українки про те, як працювати в Індії, Китаї, В’єтнамі та Індонезії

2. Украинец о жизни и работе в Азии: «Другая культура заставляет шевелиться и непрерывно учиться»

3. Как уехать в Таиланд и создать бизнес в одной из самых красивых провинций: история украинца

4. $30 000 штрафа за роман в офисе, «фишки» рекламного рынка и кто востребован в Мьянме: история украинки

5. Як відкрити свій бізнес у В’єтнамі: історія українського перукаря, який стриг Роналду

6. Работа в ООН, запрет на алкоголь и платья, школы без девочек и зарплаты в $5000: жизнь украинцев в Пакистане

7. О причудах богатых китайцев, модельном бизнесе, нечестных агентах и чему не стоит удивляться в Китае: история украинца о работе в Шанхае

8. О трудоголизме японцев, работе физиком-ядерщиком и онлайн-бизнесе на украшениях из бисера: жизнь в Японии глазами украинской семьи

30-летний Иван Батюк последние два года живет в Камбодже и работает в неправительственной общественной организации World Vision. До этого он 8 лет прожил в Танзании с мамой, работавшей в ООН, изучал международные отношения в Австралии, а первую работу получил в самой маленькой стране на Земле – острове Науру.

«Гражданин мира», – так называет себя Иван. В интервью rabota.ua он рассказал, как писал речи министру финансов, сколько денег ему удалось собрать на нужды бирманцев, страдающих от потопа, о том, как из-за невесты врал полиции Лаоса, и о самом зловонном камбоджийском блюде, которое иностранцы не решаются даже попробовать.

– Иван, до Камбоджи ты жил на острове Науру в Тихом океане. Как это – жить в самой маленькой стране на Земле?

– Сначала интересно, но после трех лет жизни там стал скучать – я знал по имени едва ли не каждого жителя, а всего их 10 тысяч (улыбается). Тем не менее, это отдельное государство со своим президентом и парламентом. Его площадь равна 21 кв.км, что в два раза меньше Умани (улыбается). После окончания вуза в Австралии я уехал туда на полугодовую стажировку, а потом остался работать в Министерстве финансов: помогал министру с отчетом по бюджету, а также составлял письма-прошения в разные организации, пытаясь найти финансовую помощь для страны. Около 50% всех средств поступало из Австралии.

– То есть ради Камбоджи ты бросил работу в Минфине?

– Патетично звучит – работа в Минфине! (смеется) Если говорить о цифрах, то после повышения моя зарплата составляла $450 в месяц. Почти все уходило на продукты. Так как на Науру ничего не производится, то все импортируется. Цены – соответствующие, например, пару листиков салата стоят по $10. Поэтому я питался в основном рисом и мясом, минимум овощей. Результат печальный – за 4 года я набрал 20 кг!

– А как же местные выживали?

– Пару десятков лет назад местные ни в чем себе не отказывали. На острове добывались фосфаты, которые шли на удобрение австралийских полей, – так пополнялся госбюджет. Но вскоре шахт по добыче фосфатов почти не осталось, казна опустела, в стране наступил глубокий экономический кризис и люди резко обеднели.

Местные в основном работают на правительство и получают копейки. Львиная доля денег уходит у них на продукты, часть денег они откладывают на поездки в Австралию, чтобы учиться там или найти работу, так как не видят перспектив в развитии собственной страны, остальное – просто пропивают.

– Как ты проводил свободное время? Рыбалка?

– А как же! Обычно с друзьями мы ходили рыбачить на выходных и кушали свежие сашими под пиво. Прекрасное время! Уверяю, что тунца, вкуснее чем на Науру, не найти (улыбается). На острове было всего пару десятков экспатов – довольно тесная компания: еженедельно мы играли в покер, вместе готовили ужин.

Каждый день на острове на несколько часов выключали свет. Также иногда бывали перебои с поставками продуктов питания – если из-за непогоды судно задерживалось, люди сидели без риса, муки. Намного хуже, когда не хватало элементарного – бензина или лекарств. Однажды я попал в аварию на мотобайке, вывихнул плечо – боль ужасная! Все, чем мне смогли помочь в больнице, – это «Панадол». В таких ситуациях я себя чувствовал Робинзоном Крузо (улыбается).

После 4-х лет жизни на острове я начал откровенно скучать. Желание двигаться дальше возрастало, и я потихоньку подыскивал себе другую работу. На это ушел год. А осенью 2014-го я уже летел в столицу Камбоджи Пномпень.

– Целый год? Почему так долго?

– А я терпеливый (улыбается). Во-первых, я рассматривал вакансии конкретно в ООН и в области international development, где конкуренция очень высокая.

Во-вторых, с улицы туда, как и в любую неправительственную организацию (NGO), попасть почти нереально. Обычно в этой организации ты строишь карьеру шаг за шагом: начинаешь с неоплачиваемого волонтерства, накапливаешь опыт в родной стране, а потом и за рубежом. Но! Если уж двери ООН открываются, дальше найти работу внутри самой организации не трудно.

В-третьих, я целился на новые регионы – Европу и Азию, потому что Африка и Австралия, где я прожил большую часть своей жизни, были мне не интересны. Но с Европой не сложилось, хотя я и рассчитывал быть поближе к семье в Киеве. Зато «выгорела» Азия, а именно Камбоджа. Я очень доволен.

– Как ты искал работу?

– Через сайты по поиску работы в неправительственных организациях: devex.com, fundsforngos.com, unjobs.org.

– Как проходило собеседование?

– Я выслал резюме, ответа не было. Я уже и забыл о вакансии, как через пару месяцев приходит ответное письмо с прикрепленным письменным интервью: 10 вопросов, например, почему я хочу работать компании, что умею делать и т.д. Еще через пару недель я прошел телефонное интервью. Кстати, мне повезло, потому что у моих коллег было как минимум два собеседования по телефону.

О зарплате в $4500 и работе до 12 ночи

– Где ты сейчас работаешь и в чем заключается работа?

– Я работаю в World Vision – неправительственная организация, которая организовывает помощь детям по всему миру. Руковожу департамента менеджмента и распределения финансов, курирую 7 офисов в Восточной Азии и постоянно мотаюсь из Камбоджи в Лаос, Мьянму, Вьетнам, Монголию, Китай и Таиланд. В мои задачи входит «добыча» денег для разных проектов в сфере образования, здоровья и защиты прав детей. Для этого я составляю проектные предложения и рассылаю их большим корпорациям, компаниям, мультинациональным агентствам с просьбой профинансировать.

– Грубо говоря, ты пишешь письмо той же Coca Cola, мол, пожалуйста, пожертвуйте денег детям Камбоджи?

– Ох, если бы это было так легко! (улыбается) Ситуация выглядит так: например, в ООН есть некая сумма в долларах – это разного рода пожертвования, и сотни NGO «сражаются» за эту сумму, аргументируя значимость и необходимость своих проектов. Это не просто письмо с просьбой о помощи – это 40-60 страниц текста, графиков и таблиц, которые показывают масштабы проблемы и пути ее решения. Все расходы расписаны до копейки.

Мои сотрудники работают в очень напряженном графике: подъем в 7 утра и до 11-12-ти ночи они находятся в офисе. С одной стороны, это пот и слезы. С другой – отличные командные результаты: мы выигрываем где-то 27% всех заявок, то есть добываем финансирование для каждого третьего проекта! Только за прошлый год мы собрали более $31 млн на реализацию наших проектов. Есть чем гордиться!

К слову, с Coca Cola, которую ты для примера упомянула, мы работаем над проектами по обеспечению питьевой водой некоторых сел в Лаосе и Камбодже (улыбается).

– Над какими еще проблемами ты работаешь, учитывая регион?

– В Лаосе и Камбодже – это нехватка продуктов питания. В Мьянме много проблем, связанных с образованием. При этом до недавнего времени местное правительство не разрешало NGO работать в образовательном секторе. Также Восточная Азия – зона стихийных бедствий, в частности, в Камбодже, Лаосе и Вьетнаме – постоянные наводнения, в Монголии – слишком холодные зимы.

– Что предполагает твой рабочий контракт?

– Я подписал контракт на два года и недавно продлил его еще на год. Я получаю $4500 чистой зарплаты, у меня есть страховка, также мне выделяют еще $2000 ежемесячно на оплату жилья, «коммуналки», мобильной связи, такси. К слову, последним я не пользуюсь, так как в офис хожу пешком. Питаюсь в уличных кафе.

Здесь дорогое жилье: на аренду уходит $900 ежемесячно. Правда, это огромная дизайнерская «двушка» в самом дорогом районе Пномпеня. В целом я откладываю почти 70-80% от зарплаты.

О $4 млн детям и наводнении в Мьянме

– Расскажи о своем самом успешном проекте.

– Один из самых успешных и масштабных – End Violence Against Children (с англ. «Остановим насилие против детей» – ред.). Только жители Америки пожертвовали $4 млн на помощь детям, пострадавшим от насилия, в Мьянме, Камбодже и Вьетнаме. Это была грандиозная работа по выявлению случаев жестокого обращения с детьми, сексуальных домогательств и трудовой эксплуатации. Мы провели десятки мероприятий, чтобы повысить осведомленность местного населения о правах детей.

Кроме того, мы также помогаем местным жителям справиться с последствиями природных катаклизмов.

– Например?

– В прошлом году проливные дожди вызвали страшное наводнение в Мьянме – больше сотни человек погибло, около миллиона лишились крыши над головой. Я все это видел. Тогда я прожил в Мьянме около месяца: каждый день по 18 часов, оставляя лишь пару часов на сон, я составлял проектные предложения и рассылал их всем подряд, пытаясь достать денег хотя бы на еду и питьевую воду для местных. Обычно на подготовку документа уходит несколько недель-месяц, а тут мне приходилось укладываться в пару дней. Конечно, это очень стрессовая и ответственная ситуация, когда ты понимаешь, что от тебя в буквальном смысле зависят человеческие жизни. Но в итоге мы это сделали! За три недели удалось собрать больше $1 млн!

– Но, допустим, ты сделал все возможное, но финансирование достать не удалось. Расстраиваешься?

– Конечно. Но изначально нужно понимать, что одни проекты принимаются, вторые – нет. Чей-то проект более может быть более срочным или просто более интересным. Я всегда стараюсь понять, в чем причина отказа, и в следующий раз, составляя проектное предложение, выложиться по максимуму. Так же настраиваю на работу мою команду.

О мотивации сотрудников и отсутствии амбиций

– Как работается с камбоджийцами?

– Легко! Главное – не нервничать и никогда, ни при каких обстоятельствах, не выходить из себя. Дело в том, что камбоджийцам, как и всем азиатам, свойственна такая черта – «сохранить лицо» во что бы то ни стало. Как руководитель семи офисов в Азии, я с уверенностью могу сказать, что это есть везде, кроме Монголии.

Нельзя кричать и повышать голос на подчиненных, иначе они потеряют к тебе уважение, вернуть которое практически невозможно. У меня были наглядные примеры с коллегами – после этого им пришлось менять работу, так как наладить контакт с подчиненными так и не удалось. Да, нужно быть очень и очень терпеливым, как с ребенком, объяснять все шаг за шагом, следовать по пятам и регулярно спрашивать: «Эй, где результат? Эй, это выполнено?».

– Но в сроки вкладываются?

– Какое там! Камбоджийцам тяжело понять, что когда ты говоришь, что задание должно быть выполнено к 8.30 утра, то это значит 8.30 – не на полчаса позже, не вечером. Я понял, что у всех есть проблемы с ощущением времени и критическим мышлением. Допустим, ты просишь сотрудника купить что-то в магазине, он идет туда, куда ты обычно ходишь за покупками, не находит нужного товара и возвращается. Я спрашиваю: «А в соседнем магазине ты был?». Он отвечает, что нет. Если я спрошу, почему, то ответа нет. Но в целом камбоджийцы – прекрасные люди, очень отзывчивые и честные. Очень люблю этот народ. Еще я в восторге от жителей Мьянмы – сколько путешествую, сколько пожил в разных уголках земли, нигде я не встречал еще людей добрее, приятнее и улыбчивее.

– Можешь ли ты назвать сотрудников ленивыми?

– И да, и нет. Я – человек, руководствующийся логикой и думающий о перспективе, но местные – нет. Это часть камбоджийского мировосприятия: они не думают, что будет завтра, через неделю или месяц. Они думают «в размерах» одного дня. Например, водители тук-туков целый день сидят сиднем на одном месте, играют в шашки, пьют и ждут клиентов, но никогда не ищут клиентов сами. Они счастливы и удовлетворены тем, что у них есть сейчас: если это одна рыба – хорошо, две – отлично, три – вообще прекрасно. Камбоджийцы – не амбициозные, они не будут рвать и метать из-за работы, как мы. Здесь отсутствует такое понятие как карьеризм.

– Как ты в таком случае мотивируешь сотрудников?

– Работа в NGO – это та сфера, куда, как правило, люди приходят, потому что хотят быть полезными остальным. Конечно, самым активным сотрудникам платят премии. Но в целом все счастливы и мотивированы, когда у них все получается с проектным предложением. Этого достаточно.

О камбоджийской логике и мусоре

– Как тебе живется в Камбодже? Любишь эту страну?

– Конечно, люблю. Это действительно Королевство Чудес! (с англ. The Kingdom of Wonders – так Камбоджа позиционирует себя, рекламируя туристические достопримечательности – ред.). Чудеса здесь – на каждом шагу (улыбается). То, что в Штатах или той же Австралии не работало бы, здесь идет«на ура»: например, камбоджийцы могут вместить целую семью или куриную ферму на один мотобайк (а иногда – и то, и другое!). Ума не приложу, почему здесь не срабатывает инстинкт самосохранения. Еще у меня дрожь по телу, когда я вижу, как электрики копаются на улице в тоннах проводов, огромными кублами свисающих отовсюду, – та же ситуация и во Вьетнаме. Согласно физическим и другим законам, это работать не должно, но это работает.

– Но ты же адаптировался? И к трафику тоже?

– Да, кстати, у меня не было ни малейшей проблемы с адаптацией, разве что жара. Но привык в целом. Хотя вокруг – полный хаос: дороги ужасные, никто не соблюдает правила дорожного движения.

При том, что Камбоджа очень бедная страна, я могу купить здесь, например, украинскую водку, французские деликатесы и кучу другого импорта. Кстати, в Камбодже нет полноценно функционирующей налоговой системы.

– Что, нет налогов?

– Они вроде бы и есть, но налоговая система несовершенна. Правительство делает чуть меньше, чем ничего, для людей. Камбоджийцы не платят налогов, я не плачу налоги. И это видно везде: дороги – ужас, медицина и образование – тихий ужас, полиции ничего, кроме денег, не надо, столица утопает в мусоре…

– Мусорные свалки, насколько я знаю, одна из главных проблем страны.

– Да, даже столица выглядит очень грязной, но самое неприятное – это запах. Улицы укрыты пластиковыми пакетами, бутылками, пищевыми отходами. Мусор оставляется везде… Как-то я ехал в тук-туке, и мы застряли в большой пробке. Прямо напротив нас останавливается Range Rover: открывается окошко, оттуда вываливается мусор и окошко закрывается. Нельзя сказать, что богатые более воспитаны, а бедные – нет, поэтому и мусорят больше. Это вопрос воспитания и мировосприятия целых поколений. Когда я был маленьким, мои родители постоянно говорили: «Эй, подними бумажку». А здесь такого нет. К сожалению, местных не интересует, что происходит за пределами их дома, квартиры, машины. Они даже не задумываются, что это плохо. А когда весь мусорный пластик забивает водостоки, и идет дождь, то на улицу можно не показываться. Там потоп.

– Но правительство же что-то предпринимает?

– Ох, лучше бы ничего не делало. В прошлом году, например, местные службы вырыли огромные канавы вдоль главных дорог, чтобы дождевая вода шла туда. Но, конечно же, они не учли тот факт, что вместе с водой туда уйдет и весь мусор, который забил все стоки, крысы сверху плавали… Это была катастрофа, страшно вспоминать! Я даже ботинки тогда купил – во вьетнамках было опасно ходить. Еще японцы уже больше миллиона долларов инвестировали в починку этих водостоков, и что? Местные продолжают разбрасывать мусор.

– Но ведь те же многочисленные NGO что-то делают, ходят по школам, говорят о проблеме?

– Проблемами мусора, в основном, занимаются NGO и экспаты. Раз в месяц около сотни экспатов убирают Пномпень от мусора. Кроме того, открылось очень много магазинов, ресторанов, которые пакуют продукты в эко-френдли материалы.

Я живу здесь уже третий год и могу сказать, что ситуация понемногу меняется к лучшему. Однако, думаю, эффекта было бы больше, если бы народ знал, что будет наказан за выброс мусора. Пока в Камбодже наплевательское отношение к закону: никто не носит мотошлем, на мотобайке – пять человек вместо положенных двух. Возможно, штрафы улучшили бы ситуацию.

О «минималке» и коррупции в храмовом комплексе Ангкор

– За счет чего выживает Камбоджа? Чем занимаются местные жители?

– В основном – уличной торговлей, также много камбоджийцев работает на швейных фабриках. Это, кстати, первая статья доходов в бюджет – экспорт текстиля в Штаты. Это приносит, если я не ошибаюсь, около пяти миллиардов долларов в год. Да-да, все эти H&M, Nike и Puma, которые носят американцы, шьются в Камбодже. Шьются в основном женщинами, которые работают в адских условиях, – по 10-12 часов, без вентиляторов, падая в обмороки от жары. Они получают за это «минималку» в $160, которую после забастовок, как правило, повышают на пару долларов.

– Доходы от храмового комплекса Ангкор, куда приезжают миллионы туристов ежегодно? Недавно вход туда подорожал с $20 до $37.

– Для местных – это больной вопрос. Понятно, что Ангкор – курица, несущая золотые яйца. Но сколько реально денег оставляют туристы, и сколько из них идет в бюджет страны – неизвестно, нет никаких финансовых отчетов. Ходят упорные слухи, что огромный кусок храмов принадлежит одному из министров правительства Хун Сена (нынешний премьер-министр Камбоджи, правит уже почти 30 лет – ред.). Помимо этого, правительство ничего не тратит на содержание Ангкора, так как каждый год ЮНЕСКО и другие организации выделяют на это порядочные суммы.

– А есть какие-то позитивные сдвиги в Камбодже за то время, что ты здесь?

– Для богатых – безусловно. Они становятся еще богаче, здоровее и румяней. Но это всего пару сотен человек – правительство, и их семьи. Для большинства камбоджийцев я не вижу сильных улучшений.

Вспоминаю свой первый день, когда я только прилетел в Камбоджу и увидел картинку, которая до сих пор у меня перед глазами: Rolls-Royce, стоящий на светофоре, а рядом – торговка, которая тащит тележку с какими-то жаренными кузнечиками. Пропасть между ними – огромная. В том же Таиланде и Вьетнаме – огромное количество жителей, занимающийся малым бизнесом, но жизнь большинства камбоджийцев сродни выживанию – заработанных копеек хватает только на еду. И все. Не знаю, сколько должно пройти лет, чтобы что-то поменялось.

О вкусных тарантулах и пиве по $4

– Расскажи о местной кухне…

– Честно говоря, местная еда – достаточно скудная по вкусовым качествам и значительно проигрывает тайской, которая считается очень острой и жирной, или вьетнамской.

Местные едят много супа с лапшой и вареный рис – минимум дважды в день, добавляя к нему разные карри. Традиционное блюдо – лок лак, рыбное карри с рисом. Также камбоджийцы любят жареных насекомых. Я, кстати, попробовал жареных пауков – тарантулов. Вкусно! Похоже по вкусу на арахисовое масло (улыбается).

Одна из самых противных штук – рыбный соус с ужасным запахом. Я не знаю ни одного иностранца, который смог бы это проглотить, не то что есть.

– Ты питаешься в уличных забегаловках?

– Да, постоянно. Раз уж я живу в Камбодже, то мне хочется питаться местной кухней, а не пиццей с гамбургерами. Вообще, я ем много чего-то, но я даже не знаю, что это (смеется). Торговки стоят вдоль дороги, жарят какое-то мясо и подают на палочках – вот я это ем. Ничего так, вкусно! И стоит копейки – 10-30 центов.

– Много в Пномпене заведений с европейской кухней?

– Сотни! В Пномпене чуть ли не каждую неделю открывается какой-то ресторан, здесь работают шеф-повары со всего мира. Цены очень даже доступные. Например, супервкусная пицца от итальянского шеф-повара стоит $5, а плотно поужинать в ресторане 5-звездочного отеля можно на $10. В том же Вьетнаме цена в 1,5 раза дороже, в Китае – в 2-3.

– Но кто туда ходит? Экспаты? И кто открывает эти рестораны?

– Да, экспаты. Ситуация такова: все рестораны, ночные клубы и бары построены, грубо говоря, белыми для белых. В 2-миллионном Пномпене живет около 70 тысяч экспатов. Город считается одной из самых заселенных экспатами столиц мира, и они продолжают прибывать. При таких зарплатах экспатов, как моя, например, и здешних ценах на еду, жилье и развлечения ты получаешь совершенно другое качество жизни, чем в Австралии или Штатах.

Новые заведения открываются постоянно. Например, недавно мы с другом были в новом баре: его открыл американец, инвестировал $100 тысяч. У него, кстати, есть уже парочка ресторанов в Пномпене. Пиво здесь – по $4, импортированное из Вьетнама. Я захожу сюда, хотя больше предпочитаю взять бокальчик местного в уличном кафе с видом на реку и заплатить полдоллара.

Не понимаю, как такие инвестиции могут быть выгодными. Но раз он открыл, значит, выгода в этом есть. Плюс в Камбодже нет системы и строгих законов. Если немного заплатить нужным людям, можно открыть все что угодно. Один момент – если эти 70 тысяч иностранцев вдруг соберутся и уедут, экономика Камбоджи рухнет в один момент.

– Иностранцы и местные тесно общаются между собой?

– Мне лично не нравится, как обстоят дела, – нет одного тесного сообщества, как во Вьетнаме. В заведении, где пиво по $4, ты не увидишь ни одного местного, а в уличных забегаловках с едой по полдоллара – ни одного экспата. Такое положение вещей мне не по душе: живя и работая на острове или в Танзании, я постоянно общался с местными жителями, пытаясь узнать традиции, культуру, образ жизни.

О невесте из Лаоса и планах на будущее

– Иван, ты встретил невесту в одной из командировок в Лаос…

– Да, Фансида работает в лаосском офисе моей организации. Она была первой, кто встретил меня на пороге офиса, когда я приехал в командировку. У нас завязались отношения, мы ездили друг к другу в гости. Тщательно все скрывали: в Лаосе запрещено жить с иностранцами до брака. У нее могли бы быть проблемы, если бы кто-то обратился в полицию.

– Запрещено – в смысле осуждается обществом?

– Нет, по закону нельзя. И когда мы решили расписаться, то у нас было собрание, куда пришли глава деревни, где живет Фансида, какие-то чиновники из сельской мэрии, а также полицейские. Последние допрашивали нас, мол, спите ли вы вместе. «Естественно, нет! Боже упаси!», – отвечали мы, чтобы не было проблем (улыбается).

– Какие у вас ближайшие планы?

– Мой контракт заканчивается в июле следующего года. Посмотрю – либо я продолжу его, либо буду искать другие возможности. С одной стороны, мы подумываем переехать в Лаос и пожить там какое-то время. С другой – я также рассматриваю вакансии работы в NGO в Европе. Я очень скучаю по своей семьей в Киеве и хочу быть поближе к ним.