Об уходе из гостеатра, «дикости», важности быть живым, мате в театре и тайных режиссерских желаниях: интервью с идеологом «Дикого театра» Ярославой Кравченко

robota.ua перша онлайн-платформа з пошуку роботи

12.12.2017 12:56

3 433

Персонаж одного из фильмов, который вышел 40 лет назад, сказал, что не останется ничего – ни кино, ни театра, ни книг, ни газет, а одно сплошное телевидение. Но этого, к счастью, не произошло. Кино по-прежнему остается одним из самых популярных видов досуга и самообразования, книги и театр не отстают – человеку всегда будет нужна духовная пища и честные эмоции. Речь идет о настоящем живом искусстве. О нем мы и поговорили с идеологом киевского «Дикого театра» Ярославой Кравченко.
«Дикому» почти два года. За это время театр посетили около 30 000 зрителей. Актеры сыграли 96 спектаклей, а в репертуаре «Дикого» на данный момент десять постановок. При этом у него нет постоянной труппы, как и площадки: театр играет на разных сценах и локациях и называет это «путешествующим» форматом.
Осенью 2017-го идеолог «Дикого театра» Ярослава Кравченко вместе с единомышленниками – театральным режиссером Сергеем Перекрестом и телеведущим Алексеем Анановым начали подготовку к открытию центра независимого театра «Сцена6» в Центре Довженко.
Кравченко по образованию театральный критик, с третьего курса работала в PR-отделе «Молодого театра», где осталась на 7 лет, затем работала на телевидении. Позже в течение 3-х лет Ярослава возглавляла пресс-службу Театра имени Ивана Франко.
«Дикий Театр» изначально задумывался как театральная дистрибьюторская компания, но знакомство с режиссером Максимом Голенко и актрисой Ксенией Онищенко изменило вектор проекта.
Почему, несмотря на отсутствие финансовой поддержки, независимых театров в Киеве в 4 раза больше, чем государственных, зачем в современном театре мат, а также о том, как продвигать культурные проекты, каких инициатив не хватает в Украине, а какими проектами можно гордиться Ярослава Кравченко рассказала в интервью The Point.
Фото: Оксана Красюк
О том, как со скуки появился театр, открытых кастингах и отсутствии интриг
– С чего начался «Дикий Театр», как изменилась команда за два года существования, поменялась ли концепция?
– С самого начала нас было трое, мы подумали: «А не попробовать ли нам со скуки сделать спектакль?» Было лето 2015-го. Ксения Онищенко, любовь к Joy Division, арт-завод «Платформа». Так появился мой первый продюсерский проект. Никто тогда не думал, что это во что-то выльется. Когда я встретила Максима Голенко и еще нескольких режиссеров, то поняла, что могу собирать талантливых людей и продвигать, предлагая им PR-услуги.
Но вскоре посыпались заявки от разных театров, и я поняла, что не могу взять все. Тем более, не могу продавать продукт, который сама не считаю качественным или интересным. Так продюсерско-дистрибьюторская компания переросла в театр.
Так что если говорить про команду «Дикого», изменилась она или нет, – она появилась. Как я уже сказала, изначально нас было трое – дизайнер Лена Никулина, Максим Голенко и я. У Макса были ребята, которые стали «костяком» театра. Сейчас есть административная команда – пять человек, также у нас есть техдиректор, осветитель, звукорежиссер. Мы сотрудничаем с более чем со 100 актерами. Они при этом не попадают в «рабство», играют в других театрах, снимаются в кино, могут участвовать в одном нашем спектакле, который играется, например, раз в три месяца. Полная свобода, так как мы не связаны долгосрочными контрактами.
Любую вещь нужно продвигать, исповедуя честность к клиентам. Будь то носки, книги или что-либо еще. Аннотации и реклама театра должны быть точными, как состав, который печатают на этикетках продуктов.
– То есть постоянной труппы у вас нет?
– Она и не нужна. Всех актеров в «Дикий» мы набираем через кастинг. Если актер, который играет у нас в каком-то спектакле, хочет участвовать в новом проекте, он все равно проходит кастинг. Если режиссер его утверждает, значит, он идет дальше. Такой формат позволяет постоянно открывать новые имена.
– И самих актеров, наверное, держать в тонусе.
– Да. Недавно поняла для себя, чем отличается государственный театр от независимого: говорят же, что люди искусства – это какой-то террариум, интриги, но у нас этого нет. Просто тут никто никому не конкурент – приходишь на открытый кастинг, никто не шепчется. Актерам не нужно постоянно вариться в одном соку, соревноваться, стекло битое в туфли подсыпать, чтобы у конкурентки забрать роль и т.д.
Фото: Оксана Красюк
О честности в продвижении, зрителях-друзьях, романтике и цене мечты
– Вопрос как к пиарщику. Как правильно продвигать театр, чтобы люди покупали билеты и ходили на спектакли?
– Любую вещь нужно продвигать, исповедуя честность к клиентам. Будь то носки, книги или что-либо еще. Мы, например, предупреждаем наших зрителей, что у нас есть сцены насилия или что спектакль исследует тему толерантности в обществе. Аннотации и реклама театра должны быть точными, как состав, который печатают на этикетках продуктов. Есть мат – указываем, спектакль на русском – указываем, спектакль может затронуть чувства верующих – указываем.
Более того, создавая рекламу, нужно думать, о том, что человек даст тебе пару секунд, чтобы ты убедил его провести вечер в твоей компании. Поэтому еще должна быть и лаконичность.
Я раздаю интервью и думаю, как же их конвертировать? Это действительно большое счастье, что пресса к нам внимательна, причем с первых дней нашего существования.
Еще один момент – мы изучаем и любим свою аудиторию, стараемся говорить со зрителями на одном языке. Я очень долго выбивала из себя Театр имени Ивана Франко. Это было кошмарно, потому что с годами выработался определенный стиль общения – торжественно, пафосно. Если в «Диком» мы можем позволить себе суржик, то во Франко это недопустимо.
Сейчас мы проводим анкетирование зрителей, узнаем, кто чем занимается, куда ходят кроме театра, что любят, слушают и читают, что хотели бы увидеть в театре. Эти знания дают возможность работать именно со своей аудиторией, учитывать ее график, интересы. Благо, что зрители «Дикого» имеют похожие интересы, как и люди на сцене. Это близкие по духу люди, мы общаемся с ними как с друзьями.
– Как бы вы описали вашу аудиторию? Портрет зрителя «Дикого театра».
– Сознательные люди, которые знают, чего они хотят, и ценят свое время. Они приходят в театр не за кривлянием, а за чем-то большим, за определенным контактом. Они не боятся правды, воспринимают реальность такой, как она есть, готовы посмеяться над собой, властью и другими людьми. Готовы думать, умеют анализировать, ценят качество. А еще все – индивидуальности, что проявляется и в одежде, и даже в отзывах, которые они оставляют.
Есть такое понятие – ОБС, то есть «одна бабка сказала». Это работает как в больших, так и в маленьких городах. Когда мы проводили опрос, откуда наши зрители узнали о «Диком», то 45 % сказали, что по совету друзей.
– Худрук театра «Золотые Ворота» Стас Жирков сказал, что его театр, как и любое государственное предприятие, не может быть прибыльным. Тем не менее, когда Стас стал худруком, театр увеличил свою прибыль в 12 раз. Как обстоят дела с финансами у независимых театров? На какие средства они существуют?
– Мы как независимый театр не получаем ни копейки денег от государства. Все зарплаты в гостеатрах выплачивает государство. Мы же работаем и на зарплатный фонд, и на аренду помещения, где мы выступаем, и на аренду света и звука, декорации, афиши. Это все входит в статью трат, которых нет у государственных театров.
Фото: Оксана Красюк
О внимании прессы, понятии ОБС и Майкле Щуре
– Когда журнал «Новое Время» внес вас в список топ-100 людей культуры Украины-2017, у вас стали гораздо чаще брать интервью. Как это помогает «Дикому»? Вообще, как чаще всего зрители узнают о вашем театре?
– Я раздаю интервью и думаю, как же их конвертировать? Это действительно большое счастье, что пресса к нам внимательна, причем с первых дней нашего существования.
50% успеха театра обеспечило именно внимание СМИ − когда у нас не было имени, не было денег. Это сейчас мы позволяем себе бросить $5 на рекламу в Facebook. Изначально наш стартовый капитал был примерно $200 – напечатали афиши, еще какие-то траты. Все было своими силами.
Журналисты на самом деле очень помогают, что приходят, пишут – плохие или хорошие рецензии, снимают сюжеты. Очень люблю аргументированную критику.
Все режиссеры, которые к нам приходят, могут реализовать все свои тайные режиссерские желания. У нас нет никаких ограничений.
По поводу того, откуда о нас узнают зрители. Есть такое понятие – ОБС, то есть «одна бабка сказала». Это работает как в больших, так и в маленьких городах. Когда мы проводили опрос, откуда наши зрители узнали о «Диком», то 45 % сказали, что по совету друзей.
– Возможно, интерес и узнаваемость прибавляет и ваше участие в шоу Майкла Щура «#@)₴?$0»?
– Многие зрители, которых я встречаю в «Диком», меня узнают, так что вполне возможно. Хотя аудитория шоу Майкла в большей мере мужская, а у театра – более женская. Но эти проекты очень похожи по социальной критике и темам, которые поднимаются. В любом случае, участие в программе «#@)₴?$0» мне нравится и забавляет меня. Сценаристы шоу из разных городов Украины, и это позволяет охватить разную аудиторию, узнать, что сейчас волнует социум, как он на это быстро реагирует.
Театр – это, прежде всего, эмоция, а зачем еще к нам приходят люди?
– Значит, для вас в программе Майкла есть тоже некая «дикость»? Как бы вы описали, что такое «дикость» и почему «Дикий театр»?
– Во-первых, сочный и яркий эпитет. Во-вторых, это понятие всеобъемлющее. Например, это люди, которые неприрученные и хотят свободы. Все режиссеры, которые к нам приходят, могут реализовать все свои тайные режиссерские желания. У нас нет никаких ограничений.
Фото: Оксана Красюк
О мате в театре, роботизации и как удержать внимание зрителя
– Как вы относитесь к мату в театре, учитывая, что он есть в постановках «Дикого»? И что для вас неприемлемо в театре?
– Плохо отношусь только к тому моменту, когда театр мертвый. Театр – это, прежде всего, эмоция, а зачем еще к нам приходят люди? Появился интернет, есть радио и телевидение. Но театр жив, потому что он создает эмоцию здесь и сейчас.
По поводу мата. Думаю, что современный театр, который, к примеру, рассказывает о грузчике Пете, не может говорить чеховским языком. Хотя бы потому что грузчик Петя матерится. Я как руководитель театра, когда работаю с грузчиками, часто перехожу на мат. Есть язык, на котором говорит определенное количество людей и только его и понимает.
Качество театра сегодня можно определить по тому, захочется тебе достать телефон во время спектакля или нет.
К тому же, многое зависит от того, как могут сыграть такие сцены сами актеры. В Вий 2.0 в конце есть огромный матерный монолог, но он звучит неубедительно, если у самого актера что-то не получилось. Актеры – это проводники, они открываются среде и ретранслируют. Поэтому вопрос не в том, каким должен быть актер, чтобы это сыграть, а на какой он сегодня волне. То и получит зритель. Я просто вижу, как крошится сознание нашего зрителя. И он не понимает, зачем на него сыплются эти слова.
Но чаще всего эти монологи все же «заходят» зрителю, наступает некий момент катарсиса через истерический смех публики. Но опять-таки, если использовать мат, то понимать, зачем ты его употребляешь и когда.
– Как современные технологии меняют театр?
– Я бы лучше спросила, как современные технологии меняют мир? Мне просто страшно становится… Например, робот София, которой дали гражданство. И ведь это только то, что нам презентовали, а насколько глубоки разработки, о которых мы еще не знаем? Например, в Амстердаме уже используют роботов-проституток, и это нормально.
После таких изобретений хочется сказать: «Человечество в опасности. Люди, цените людей, которые рядом с вами, цените эмоции». Думаю, в ближайшие годы мы хорошо ощутим на себе роботизацию и будем выходить на митинги «Роботы, отдайте мою роботу».
В детстве, когда по телевизору шли сериалы типа «Элен и ребята», а друзья во дворе звали меня гулять, я всегда задавала себе вопрос: «Что ценнее?» И всегда шла гулять, потому что сериал можно еще посмотреть, а вот общение с живыми людьми и эти мгновения – неповторимы. На экранах телефонов мы видим чужую жизнь. В театре – можно увидеть и почувствовать себя.
– Как удержать внимание зрителя, особенно активного Facebook-/ Instagram-пользователя?
– Как говорит мой любимый театральный деятель и друг Дима Левицкий: «Качество театра сегодня можно определить по тому, захочется тебе достать телефон во время спектакля или нет».
Как удержать внимание зрителя? Нужно быть интереснее, чем Facebook и Instagram.
В детстве, когда по телевизору шли сериалы типа «Элен и ребята», а друзья во дворе звали меня гулять, я всегда задавала себе вопрос: «Что ценнее?» И всегда шла гулять, потому что сериал можно еще посмотреть, а вот общение с живыми людьми и эти мгновения – неповторимы. То же самое сейчас. На экранах телефонов мы видим чужую жизнь. В театре – можно увидеть и почувствовать себя.
Фото: Оксана Красюк
О «путешествующем» формате и размытых границах театра
– «Дикий театр» представляет независимые постановки в «путешествующем» формате. С появлением центра независимого театра «Сцена 6» вы прекращаете в нем работать?
– Нет, мы продолжаем путешествовать: спектакли идут в Малой опере, в Центре Леся Курбаса, в зоопарке, в цирке… Многие наши спектакли – мобильны, легко перемещаются. Но для некоторых постановок нужны большие декорации, некоторые весят тонну, поэтому нам нужна была постоянная площадка. Иногда я гуляла по городу и присматривалась к пустующим зданиям, думая, мол, «вот бы здесь театр…» «Сцена 6» была одним из самых больших моих желаний.
Мы хотим размыть границы того, что театр – это от звонка до звонка.  Спектакль забрасывает какой-то месседж и каждый уносит что-то с собой домой. А ведь можно же об этом поговорить, обсудить с другими зрителями.
– То есть с появлением «Сцены 6», прежде всего, появится площадка для «Дикого»?
– Не только – для всех интересных независимых театров и проектов.
Что еще важно: мы хотим размыть границы того, что театр – это от звонка до звонка. Чтобы наша площадка стала пространством, где люди могут собраться и общаться, выпить кофе и не уходить сразу после спектакля. Спектакль забрасывает какой-то месседж и каждый уносит что-то с собой домой. А ведь можно же об этом поговорить, обсудить с другими зрителями. Поэтому мы хотим развить театральный центр во что-то большее.
Фото: Оксана Красюк
О выходе в другую реальность и желании культуры
 
– Что для вас театр как вид искусства? Ваше определение.
– Любое искусство – это выход в реальность, которую создают другие, и которую ты можешь сравнить со своей.
Фото: Оксана Красюк
– Чему вас научила ваша работа?
– Что нет ничего невозможного. Может, звучит как банальность. Но пока человек жив, то любой вопрос можно решить.
Когда люди станут сытыми, они захотят больше культуры.
– Самый большой урок за вашу карьеру.
– Осознание того, что чем я занимаюсь сейчас, можно было бы начать гораздо раньше. Но всему свое время, идея должна вызреть и звезды должны сойтись. Еще я всегда очень тороплюсь, но потом одергиваю себя и понимаю, что все будет тогда, когда оно должно произойти.
Люди несут свои деньги в независимые театры, потому что государство в этом случае не выполняет свою «духовную» функцию за те налоги, которые мы ему платим, – люди не могут удовлетворять свои культурные потребности.
– Какие культурные инициативы сейчас нужны Украине?
– Сейчас мы много говорим о децентрализации и о том, как важно, чтобы развивались регионы. Тут важно говорить о запросе на культуру, насколько он низок, но это опять же связано с экономикой. И тут ничего не сделаешь. Когда люди станут сытыми, они захотят больше культуры.
Сейчас появляется много театров и студий в разных городах, но их очень важно поддержать. Почему независимым театрам легче выживать, и их в Киеве в 4 раза больше, чем государственных? Люди несут свои деньги в независимые театры, потому что государство в этом случае не выполняет свою «духовную» функцию за те налоги, которые мы ему платим, – люди не могут удовлетворять свои культурные потребности.
Есть люди, которые готовы на своем энтузиазме поднимать эту сферу, выполнять огромную работу и брать на себя обязательства. Но тут все равно важна системность и поддержка машиной государства.
Фото: Оксана Красюк
О самообразовании, хамстве и важнейшем качестве человека
– Какие культурные или образовательные проекты вас уже вдохновляют?
– Лектории и платформы с онлайн-курсами как WisecoW или Prometheus, которые помогают самообразовываться, восполнить пробел того, что недополучал в школе или не давали возможности выбирать то, что тебе нравится. Или проекты, как Creative Management Camp, когда можешь повысить уровень знаний в какой-то узкой сфере. Или как Конгресс Активистов Культуры, например. Есть проекты, за которыми интересно следить, как фестиваль кино и урбанистики «86» в Славутиче.
– В какие театры вы сами ходите?
– Во все.
– И в государственные?
– Да. Мне кажется, что бум независимых театров сейчас стимулирует развиваться и государственные. «Золотые Ворота» в лице Стаса Жиркова большие молодцы, что держат руку на пульсе. В Театре на Левом берегу и в «Молодом театре» появляются интересные премьеры. И в Новом театре на Печерске, и даже во Франко. Не хожу только в Театр имени Леси Украинки, они мне сделали травму на втором курсе, и я сказала, что больше туда не пойду.
– Недавно на Facebook-странице «Дикого театра» вы предложили пройти вашим подписчикам, зрителям опросник Пруста. Интересно узнать ваши ответы на некоторые вопросы.
– Ваше представление о счастье и о несчастье.
– Счастье – получать, то, что ты хочешь. А несчастье – получать то, что хочешь, но не тогда, когда хочешь.
– Ваше главное качество.
– Честность.
Фото: Оксана Красюк
– Ваш главный недостаток.
– Неумение просить – это, пожалуй, мой недостаток как продюсера. Помимо уже названной спешки, наверное, хамство. Я ужасно хамлю людям.
– Чем вы более всего дорожите в друзьях?
– Они мне все прощают.
– Важнейшее качество человека.
– Не знаю, как это выразить одним словом, но это – быть живым. Когда продолжаешь к чему-то стремиться, постоянно хочешь чего-то нового и не перегораешь.
– К какому недостатку вы относитесь терпимее всего?
– Говорят, простота – хуже воровства. Вот к простоте я терпима. А самая большая нетерпимость у меня к глупости.

Читайте більше за тегами: